Среди пленников оказался Аль-Джой-Ту, султан Толканский. Увидав меня, он сказал, что из благодарности он был предан амиру Хусайну и служил ему, а теперь он готов служить мне с такой же преданностью, если я того пожелаю.

– Если же ты не пожелаешь принять меня к себе на службу, – добавил он, – и находишь нужным казнить меня, то пусть так и будет.

Я поспешил ободрить Аль-Джой-Ту и хвалил его храбрость. Некоторые из моих амиров советовали мне убить Аль-Джой-Ту, но я не согласился, а напротив, обласкал его, назначил его начальником отдельного отряда, пожаловав ему грамоту. Он был в восторге от моего великодушия. Впоследствии Аль-Джой-Ту, султан Толканский, оказал мне столько важных услуг, что невозможно всех их перечислить.

Таким образом я прогнал воинов амира Хусайна.

Чакыр-богадур занял Самарканд; чтобы задержать его там, я выступил по направлению к Самарканду. Я написал письмо Чакыр-богадуру, в котором приглашал его добровольно подчиниться мне. Я обещал ему в награду за преданность сделать его амиром, но Чакыр-богадур ответил мне, что он предан амиру Хусайну и безмерно благодарен ему за все его милости.

«Если я изменю амиру Хусайну, – писал Чакыр-богадур, – то кто же мне после этого поверит?»

Я не мог не похвалить такой преданности Чакыр-богадура своему повелителю.

Я подошел к Самарканду; оттуда вышел с воинами Чакыр-богадур и вступил в бой с моими отрядами. С первого же удара мне удалось обратить в бегство воинов неприятеля. Ак-Тимур преследовал их до ворот города и даже отнял у Чакыр-богадура его пояс [185] .

После победы я оставался некоторое время на одном месте. Мне сообщили, что богадуры, преданные амиру Хусайну, пришли из области Кушь и заняли Мачук, а сам он двигается сзади. Я собрал на совет своих амиров и обсуждал с ними, что делать дальше. Я перешел реку Джайхун и в четыре перехода достиг Ходжента.

Амир Хусайн особенно не любил двух своих амиров, и оба они знали об этом. Это были Кай-Хисрау-Джиляны и Баграм-Джалаир, которые раньше бежали от меня и стали служить амиру Хусайну. Оба они, зная нерасположение к ним амира Хусайна, прислали мне письмо; они писали, что обратились за помощью к хану Джете, получили от него семь тысяч всадников и прибыли в Ташкент, чтобы служить мне, они ждут меня в Ташкенте.

Я поспешил двинуться в Ташкент; Кай-Хисрау-Джиляны устроил мне торжественную встречу и богатое угощение. Я пробыл в Ташкенте целый месяц. Амир Кай-Хисрау-Джиляны был женат на дочери умершего хакана Джете, Туклук-Тимура; у него была дочь, которую я сговорил за своего сына, Мухаммед-Джехангира. Амиру Баграм-Джалаиру я предложил служить у меня.

В это время до меня дошли вести, что амир Хусайн остановился в Гираке и Яйлаке. Мне сообщили, что амир Хусайн приказал двенадцати тысячам воинов напасть на меня. Я немедленно выслал вперед Малик-богадура с тремя тысячами всадников. Я прибыл с воинами в Джехан-шах и рассеял в разные стороны наступавших на меня воинов. В бою я захватил большую добычу и много оружия и разделил все между своими воинами. Кай-Хисрау-Джиляны вскоре тоже присоединился ко мне.

С общего совета мы остановились в местности Варак и оттуда тремя отрядами двинулись дальше. Чтобы навести страх на врага, мы распространили слух, что пришли моголы, и распустили могольское знамя [186] . Так мы догнали Малик-богадура. Увидя могольское знамя, войска Малик-богадура в страхе бежали и присоединились к амиру Хусайну. Я одержал таким образом полную победу и ушел в местность Рабат-Малик. Там амир Кай-Хисрау-Джиляны торжественно встретил меня и поздравил с победой.

Мы расположились на отдых и хотели отпраздновать как следует наши победы над воинами амира Хусайна, но вскоре пришла весть, что, по слухам, амир Хусайн устыдился своей вражды ко мне и приближается ко мне. Я тоже двинулся к нему в местность Барсын. Стоял сильный холод, и выпало очень много снегу; я узнал, что амир Хусайн возвратился назад, повернул поэтому и я и провел зиму в Ташкенте.

Наступило лето. Я собрал на совет своих амиров и решил послать хану Джете богатые подарки и просить у него помощи. Хан прислал мне в помощь десять тысяч всадников.

Амир Хусайн узнал, что ко мне прибыла большая помощь от хана Джете. Он написал мне письмо, снова клялся Кораном, что никогда ничего не предпримет против меня, и просил меня помириться с ним. Муллы из Ташкента, Андиджана и Ходжента принесли ко мне и Коран [187] , на котором амир Хусайн клялся искренне примириться со мной. Муллы, со своей стороны, просили меня не отвергать настойчивой просьбы амира Хусайна и помириться с ним.

Я подробно рассказал муллам все, что раньше было между мною и амиром Хусайном; я передал, что амир Хусайн один раз изменил уже клятве, которую он дал на Коране. Тогда муллы дали мне совет: не решать пока вопроса о примирении, позволить им самим погадать по Корану и поступать так, как откроется. Из гадания вышло, что мне следует примириться с амиром Хусайном. Я дал тогда свое согласие на примирение и со всеми амирами двинулся по направлению к Самарканду, чтобы увидеться там с амиром Хусайном.

Чтобы убедиться, насколько искренне желает амир Хусайн примириться со мною, я послал к нему амира Мусу, а сам отправился в крепость Шадман. Турак-шах явился ко мне и передал, что амир Хусайн очень доволен, что я ушел в Шадман, и снова передал мне от имени амира Хусайна просьбу примириться с ним. Я ответил, что я уже послал Аббас-богадура, и просил передать от меня амиру Хусайну, что я убедительно прошу его вместе с Аббас-богадуром прийти к священному мазару Али-ата. Я со своей стороны обещал прийти туда же и там торжественно примириться с амиром Хусайном.

Амир Муса и Аль-Джой-Ту, султан Толканский, пришли к амиру Хусайну, передали ему мое приглашение и привели амира Хусайна в сопровождении сотни всадников к священному мазару Али-ата. Я подъехал к мазару с пятьюдесятью всадниками, и мы встретились с амиром Хусайном.

Амир Хусайн обратился ко мне и сказал:

– Забудем старую вражду.

– Пусть не будет впредь таких отношений между нами, какие были раньше, – ответил я амиру Хусайну.

После этого я дал торжественное обещание, что не преступлю впредь нашего мирного договора до тех пор, пока амир Хусайн не изменит своей клятве, данной на Коране. То же самое обещал в точности исполнить по отношению ко мне и амир Хусайн.

После торжественного примирения мы оба сели на коней и разъехались в разные стороны: амир Хусайн отправился в Сали-сарай, а я прибыл в Кешь и там предался отдыху. Своему старшему сыну, Мухаммед-Джехангиру, я написал письмо, чтобы он из Мерва явился ко мне с воинами и оружием.

В это время я получил письмо от амира Хусайна; он сообщал, что амиры Бадакшана возмутились против него и что он отправился их усмирять. Я ответил амиру Хусайну, что желаю ему счастливого пути.